Неточные совпадения
И, откинувшись
в угол кареты, она зарыдала,
закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая к
дому, он повернул к ней голову всё с тем же выражением.
Город с утра сердито заворчал и распахнулся, открылись окна
домов, двери, ворота, солидные люди поехали куда-то на собственных лошадях, по улицам зашагали пешеходы с тростями, с палками
в руках, нахлобучив шляпы и фуражки на глаза, готовые к бою; но к вечеру пронесся слух, что «союзники» собрались на Старой площади, тяжко избили двух евреев и фельдшерицу Личкус, — улицы снова опустели, окна
закрылись, город уныло притих.
Все примолкло. Татьяна Марковна подняла на ноги весь
дом. Везде
закрывались трубы, окна, двери. Она не только сама боялась грозы, но даже не жаловала тех, кто ее не боялся, считая это за вольнодумство. Все набожно крестились
в доме при блеске молнии, а кто не перекрестился, того называли «пнем». Егорку выгоняла из передней
в людскую, потому что он не переставал хихикать с горничными и
в грозу.
Ранее, до «Щербаков», актерским трактиром был трактир Барсова
в доме Бронникова, на углу Большой Дмитровки и Охотного ряда. Там существовал знаменитый Колонный зал,
в нем-то собирались вышеупомянутые актеры и писатели, впоследствии перешедшие
в «Щербаки», так как трактир Барсова
закрылся, а его помещение было занято Артистическим кружком, и актеры, день проводившие
в «Щербаках», вечером бывали
в Кружке.
Добрые старушки настойчиво уговаривали нас не ходить и все время говорили одно и то же слово «гыры». Я уступил: не раздеваясь, лег на мягкую хвою; отяжелевшие веки
закрылись сами собой. Я слышал, как заскрипел снег под лыжами около
дома (это куда-то ушли старушки), и вслед за тем я, как и мои спутники, погрузился
в глубокий сон.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться
в теткином
доме, где он из богатого наследника внезапно превратился
в приживальщика;
в Петербурге общество,
в котором он вырос, перед ним
закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило
в самом начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться
в деревню, к отцу.
…Яуже имел известие о приезде Я. Д. Казимирского
в Иркутск. Он 25 генваря явился на Ангару, и все наши обняли его радушно. Даже Иван Дмитриевич, надев доху, выплыл из
дому, где сидел почти всю зиму безвыходно. — Черемша свое дело сделала — дай бог, чтоб раны совсем
закрылись. — Чех должен теперь быть с отцом, не понимаю, какая цель была командировать его к инородцам.
Почтмейстер на это согласился тем охотнее, что, видя жену свою
в состоянии крайнего раздражения, он и сам находил выгоды иметь
в эту пору около себя
в доме чужого человека, и потому он не только не отказал Варнаве
в ночлеге, но даже, как любезный хозяин, предоставил
в его пользование стоявший
в конторе диван, а сам лег на большом сортировальном столе и
закрылся с головой снятым с этого же стола канцелярским сукном.
Я упал на одно колено, простирая руки,
закрываясь, чтобы не видеть ее, потом повернулся и, ковыляя, побежал к
дому, как к месту спасения, ничего не желая, кроме того, чтобы у меня не разрывалось сердце, чтобы я скорее вбежал
в теплые комнаты, увидел живую Анну… и морфию…
Губернатор смотрел
в сторону и молчал. И лицо его медленно
закрывалось — как будто вновь по одному закрывали все окна и двери
в глухом заколоченном
доме.
— Со мной пришел и мой отец, — сказал ей Семен Семенович. — Раз мы
в доме, твоей дальнейшей услуги нам не нужно. Иди
в свою комнату;
закройся одеялом с головой и не беспокойся ни о чем. Поняла!..
Завод
закрылся на месяц для общего ремонта. Деревенские с радостными лицами и с тяжелым багажом ехали к себе
в деревню, здешние отправлялись
в дома отдыха, молодежь — на экскурсии или на общественную работу. Юрка предложил Лельке проехаться вместе на пароходе по Волге. Лелька только рассмеялась. Она ехала
в Нижегородскую губернию, политруком
в лагерь к осоавиахимовцам.
В эту самую минуту среди замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился
в окрестности тысячными перекатами и наконец превратился
в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его
в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней; земля задрожала; воды, закипев, отхлынули от берегов острова и, показав на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру начали ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот ад
закрылся, на месте, где стояли замок, кирка,
дом коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные стены и надломанные башни.
Если бы женщина пренебрегла этим, то ее сочли бы падшею, и перед нею не только
закрылись бы навсегда все двери знакомых
домов, но и мужчины из прежних знакомых позволили бы себе с нею раскланяться разве только
в густые сумерки.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные
в Кремле и
в доме Познякова театры тотчас же
закрылись, потому, что актрисы и актеры были ограблены.